Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

мы идем грабить ювелирный. у меня все предусмотрено. перчатки, одежда удобная, рюкзак. фишка в том, чтобы успеть. мы идем на самую охрененную прогулку в нашей жизни. чак норрис как-то сказал про отжимания от пола: это не я поднимаюсь над землей. это она опускается подо мной. дружище чак знал, что говорил. хлопаю чака по плечу, чак - парень что надо. чак будет бить стекло, у чака в руке - кусок трубы. чаааак, тяну я нараспев, дружиииище чаааак! сегодня мир прогнется под нас, вот оно как. или он вытолкнет тебя в стратосферу или - словом, куда бы он тебя там не вытолкнул! с миром надо бороться. мы идем бороться с миром сегодня, а мир для нас сегодня замкнулся на этом гребаном ювелирном. свет в помещениях еще горит, витрины смотрят на нас неоновым освещением и наши лица неестесственно белеют в отражениях стекол. я вдыхаю острый, колкий воздух, который режет мне нёбо. Чак, говорю я и делаю движение головой, которое означает: "ну, давай, чувак, сделай это". чак сжимает кусок трубы, разминает плечи и бьет по витрине, и

и вот тогда-то мир и раскололся!

огромное стекло ломается, трещит по швам, конечно, у стекол нет швов, но вот у этого были - много-много швов, которые треснули все и разом - и все благодаря чаку. если бы записать на видео момент, когда такое огромное стекло трещит по швам и смотреть потом на медленной скорости, то, уверен, все швы можно будет разглядеть, но пока стекло целое, их не видно. вся фишка швов на стекле только в том, что их можно увидеть в ту секунду (в то мгновение, в тот парсек), когда стекло перестает существовать как цельный объект.
чак ликует, чак танцует сальсу.

стекло агонирует, коллапсирует - сам слышал, как переводчик во время терракта 11го сентября ляпнул такое, и мы дико ржали - здание коллапсирует! подумать только, но нет, теперь сам вижу, что тот переводчик еще как был прав, потому что стекло только что проделало то же самое, что и та башня, уже не помню, какая, ведь их было целых две.

в общем, стекло сыплет на меня частями своего некогда целого тела, как будто снег идет, или дождь, а еще вернее - падают с крыши сосульки. я вспоминаю, что еще ведь не зима, а мне сказочно повезло, я в детстве всегда ел сосульки, и мне отвешивал подзатыльники отчим, потому что говорил, что я заболею и умру, а когда умру, посинею и меня вот так и будут хоронить - синим от холода, и я ревел и убегал куда-нибудь, потому что жутко страшно видеть синих мертвецов. а чак, помнится, рассказывал, что видел одного синего, просто концентировано-синего мертвеца, которого достали из реки какой-то там осенью какого-то долбанутого года, короче, я открываю рот и ловлю снежинки и\или сосульки и\или дождь, воздух так же режет нёбо, воздух холодный, как сосулька, как моя голова, руки, и меня охватывает ужас, что я (синею)

воздух разрезает мое нёбо, воздух наполняет мой рот мокрым снегом, воздух душит меня, я захлебываюсь его соленым вкусом и на секунду вижу в стекле на асфальте свое лицо, свое лицо, лицо, которое разорвало по швам, (а ведь мне не приходило в голову, что я тоже стеклянный), я сглатываю воздух, режу себе им гортань и понимаю, что отчим кое в чем все-таки был прав.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

когда он играет на пианино, у меня каждый раз замирает сердце, но я делаю вид, что; в общем, делаю вид, как у всех, когда они слушают из вежливости. я полуулыбаюсь, покачиваю головой, смотрю на его тонкие белые пальцы, как будто эти пальцы, думаю, сделаны из того же, что и белые клавиши, он сам является частью этого пианино. на самом деле, полуулыбаться и покачивать головой только отвлекает.

однажды я видел свое лицо, когда слушал его. мое лицо - маска, я смотрю не куда-то, а как бы сказать? в себя смотрю, и взгляд у меня совсем мертвый; я каждый раз умираю, когда слушаю его, каждый раз остановка сердца, зрачок расширяется, у меня вид идиота, как в кино про психбольницу, я играю в психбольницу, когда он играет - из себя - на пианино.
играет из себя, мне нравится, как я это придумал; он играет из себя, и поэтому я каждый раз вынужден сидеть и контролировать мышцы своего лица, ничего глупее это занятия не существует, когда ты - как дышишь - пытаешься придать своему лицу нормальное выражение. пока я занят контролированием своих мышц, музыка льется, плещется вокруг меня, и я, вконец отчаявшись, забываю, посылаю мышцы лица к черту, музыка меня захватывает бурным потоком, и я тону, задыхаюсь, сердце останавливается, я тонутонутону, иду ко дну. вы знаете, как это бывает, сначала солнце сквозь толщу воды еще видно, потом краски меркнут, все постепенно темнеет, ты опускаешься ниже и ниже, пока не касаешься самого дна. я тонул однажды.

мне не понравилось.

но мне нравится тонуть сейчас. я бы тонул ради него каждый день, час, секунду и минуту. когда ты на самом дне, дышать не обязательно.
когда я слушаю, как он играет, я думаю, что я на самом дне. когда наступает тишина, я чувствую сильный толчок в грудь - и я всплываю, это мое сердце, которое - я слышу свое сердце - напоминает мне, что нужно опять дышать.

когда музыка высыхает, как вода на солнце, он захлопывает крышку пианино, я чувствую такое чертовское разочарование, что хочется курить. он говорит буднично: ну как тебе?

как мне, как мне; я утонул, задохнулся, умер, сердце остановилось, когда я коснулся самого дна.

ничего так, говорю я.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра