Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

помню себя тринадцатилетним. если бы я, если бы я смог поговорить с собой, я бы.

я бы наблюдал из-за угла, как я иду в школу с тем черным портфелем и какие-то ублюдки кидают в меня смятыми конфетными обертками и обзывают толстяком, а я потом обдираю колени, а тот я стою и смотрю. и когда я - тринадцателетний - сдираю всю кожу с колен, я - тот, что сейчас, болезненно морщусь, и сквозь джинсы словно красные потоки крови, которая высохла столько тысячелетий назад. я бы мог выйти из-за угла и выбить им зубы, но я не шевелюсь. закуриваю, отбрасывая спичку. она гаснет на ветру вместе с моими глазами. я мог бы плакать, но слез нет, глаза сухие. равно как и колени. я мог бы слышать, как я тринадцателетний плачу в подушку и чувствовать на зубах суховатый привкус ткани, стоя под моим - его - окном, пока родителей нет, и так - все ночи, те долгие ночи, что ко мне - тринадцателетнему и мне - сегодняшнему - приходили свежим ветром и ночной тишиной, болью в коленях и голове, просто болью, как я ждал ее, ждал и не мог заснуть без нее, как молодой жених без невесты, пряча под кроватью нож. каждое движение, каждое слово - боль, его шаги в коридоре и голос, ее бессвязное бормотание и виски, их крики и кепки, мог бы видеть, как каждое утро - рюкзак - одна и та же дорога. я один, как и я. боль, которую я могу чувствовать - реальна, но это - кошмар. кошмар прошлого, малыш. я бы обнял тебя, если бы сумел. если бы сумел, если бы сумел.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

потемневшими от сумерек глазами ты смотришь в глубину сада. пальцы греет кружка с какао. сумерки пахнут какао. сумерки у тебя в глазах, и мне немного страшно. где-то там кто-то играет на гитаре, как будто за тысячи тысячи миль, а здесь сумерки пахнут какао и ничего больше нет, кроме этого запаха. этот вечер совершенно особенный, думаю я. я не пью какао, а у тебя не темные глаза. не такие темные. мне кажется, где-то далеко шумит море. ты смотришь в сад, а на веранде горит лампа, которую зажигают тогда, когда приходит осень. твое лицо - как будто не твое и запах какао кружит голову. кто-то играет все быстрее и рвутся струны, я сжимаю чашку какао и думаю, только бы лампа не потухла, потому что тогда, потому что тогда я больше тебя не увижу. в глазах одни сумерки и мне совсем страшно, горят пальцы, а кто-то играет все быстрее и быстрее. я хочу сказать что-нибудь, но у меня во рту сумерки. бабочки бьются о лампу и свет мигает.

Я был совершенно разбит и не мог бы сказать, что чувствую, я не узнавал себя в отражениях и думал, чье же это лицо?

(потому что)

братишка, ты собираешься уходить, совсем уходить

(это все)

улицы Филадельфии.



Я шел по улицам, не чувствуя ног и слышал голоса друзей, которые ушли и по ночам кровь пульсировала в венах

(как будто)

Темнота и шепчущий дождь где-то на улицах Филадельфии.



Ангелов не существует, они не скажут мне "эй, привет"

(разве что)

Это только ты да я сам, моя одежда стала мне велика, а кожа огрубела.



Ночи уходят, но я не сплю, я чувствую, как исчезаю, встреть меня, братишка, встреть и поцелуй

(иначе)

Мы потеряем друг друга, как и все время

На улицах Филадельфии.











Итак, посмотрим, кем Вы были.Итак, посмотрим, кем Вы были, что делали и для чего живете сейчас:

1. Краткое описание личности, которой Вы были в прежней жизни.

Человек божеского типа, загадочный, одаренный до гениальности, способный разобраться в древних книгах о психологии. Возможны способности волшебника, слуги темных сил.

2. Занятие в прошлой жизни.

Моряк, повар, плотник

Эти занятия указаны для мужчин. Для женщин здесь остается некоторый простор для размышлений.

3. Годы Ваших предыдущих рождений.

400, 850

4. Место Вашего предыдущего рождения.

Тибет

5. Предназначение Вашей нынешней жизни.

Ваша задача - покорить в себе ревность и предубеждение, затем в тех, кто изберет Вас своим гидом. Вы должны знать - эти слабости вызываются страхом и самосожалением.



источник

покажите свои ёлки, м?

я сижу на санках и идет пушистый снег. рядом стоит мой дедушка и смотрит на небо. видишь дом на горе? - говорит он, и я ясно вижу дом и даже двор. у деревянных ступеней спят несколько лаек. во дворе дома есть колодец. я все это вижу очень хорошо, хотя дом далеко. я не могу видеть таких подробностей, однако это никого не волнует, потому что идет снег, следовательно возможно все, по крайней мере в этом "когда". там живет генрик сенкевич, говорит дедушка. вон его лыжня. я вижу, как прямо от дома двумя прямыми линиями вниз тянутся следы от лыж. как будто он встает на вершине горы на лыжи и каждый раз съезжает по этой прямой вниз. может, генрик сенкевич занимается спортом. а может, пишет книжки. в свободное от лыж время. а потом приходит дедушкин друг с бородой, которого он почему-то терпеть не может. зато мне он нравится и я с сожалением смотрю, как мой дедушка недовольно надевает руковицы и говорит своему другу "приветрадтебявидеть" таким тоном, что становится понятно, как он рад его видеть. я виновато улыбаюсь и дедушка везет меня на санках дальше. смотри не свались, говорит он, а его друг с бородой ест "золотой ключик", который так восхитительно прилипает к зубам.

меня, кажется, еще никто никогда не рисовал.меня, кажется, еще никто никогда не рисовал.

рисовала не я.

мне кажется, что самая большая неправда в мире - когда говорят, что с кем встретишь новый год, с тем его и проведешь. это все враньё. это придумал кто-то, кто встречает новый год с теми людьми, которых не потеряет, как те люди в рекламе "кока-кола". те люди в рекламе счастливы. вся их большая семья накрывает на стол, играет в снежки во дворе, а мимо едут грузовики, которые мигают разноцветными огоньками и санта клаус пьет колу прямо из горла и, наверное, смеется - хо хо хо! С новым годом! Счастливого Рождества! Мальчик засыпает у камина и дед укрывает его теплым пледом, а сам подходит к окну и смотрит на то, как мимо большой картонной луны проносится упряжка с оленями. он видел их множество ночей, таких, как эта, и когда-то сам был маленьким мальчиком, и его дед тоже укрывал теплым пледом и смотрел на звезды. и каждый, каждый, каждый, каждый, каждый, бог ты мой, каждый, вы понимаете, новый год, каждое рождество мальчик засыпает в кресле. когда он проснется, под елкой, под ненастояще-прекрасной елкой, такие бывают только в кино, будет лежать ворох подарков и он будет рвать фольгу, и все они знают, что этот день сурка, он повторяется каждый год. в этом мире красивые елки, елочные игрушки, индейка, подарки с бантиками, снег и луна. у них такие счастливые лица, у тех людей, которые потом пойдут на каток, а потом будут пить чертову колу и считать падающие звезды, потому что у них звезды падают именно в конце декабря. они насчитают шесть тысяч упавших звезд, в то время, как кто-то просто напьется и это будет самое счастливое рождество, потому что миром правят люди из рекламы "кока-кола".

он так и сидел на песке, когда я нашел его. левой он курил сигарету, а правой пытался нарисовать идеальный круг, стирал его, рисовал снова. вода медленно прибывала, песок уже остыл, а на небе сияли звезды и далекая луна, как тогда, когда мы первый раз встретились на этом пляже.

я сел рядом и тоже закурил, наблюдая за волной. я думал, как бы ему сказать, что мне очень жаль, но я совсем не умею говорить такие вещи.

мне очень жаль. мне очень жаль. можно подумать, все эти люди говорят вам "мне очень жаль" или "сожалею" именно поэтому. гребаные приличия.

- знаешь, я, - начал я, наблюдая за очередным кружением пальца по песку и замолчал.

я хотел рассказать про своего друга.

однажды он раскромсал себе вены в ванной и я даже не помню, зачем. мой друг был хорошим человеком, талантливым и все такое прочее. он - моя история боли, которую я очень хотел забыть, но она не стиралась. я стал говорить себе, что история придуманная, а друг - выдуманный. так же легче. словом, я хотел рассказать ему про своего выдуманного друга, но осекся. ведь если я скажу: знаешь, был у меня один выдуманный друг, это будет просто оскорблением. а я не знаю, как это еще объяснить. вот как. тут я понял, что молчу целую вечность. времени то нет. на небе медленно, как во сне, проплывала комета, полыхая сине-красным, так, что я мог рассмотреть ее всю. это все время, которого опять не стало. когда я хочу сказать что-то важное, время вечно исчезает. кому как, а мне это мешает, потому что я вечно не нахожу слов, как сейчас, молчу, а потом все теряет смысл.

он молчал тоже, даже круги больше не рисовал, просто курил. я видел его белые ресницы, которые сейчас казались темными. а может, так оно и было, по-моему, он сам не знал, какого они цвета. они выгорали на солнце, как мои волосы, как моя рубашка и мои джинсы, и как его майка с микки и его джинсы.

я зарыл левую ступню в песок и понял, что кое-что вспомнил. что-то совсем определенное.

- это как война в персидском заливе, - сказал я.

- война в персидском заливе? - он повторил это таким бесцветным голосом, что я испугался.

- ну да. или во вьетнаме. ты же был во вьетнаме?

он, конечно, был во вьетнаме. он кивнул и вновь затянулся.

- в общем, ты сам мне сказал. что где-то, - я махнул рукой на звезды, - есть такая планета, где вон та пальма стоит левее, в этом все отличие. а где-то еще есть другая, где ты кинозвезда.

- конечно. или механик. или скрипач. или развожу молоко по утрам, - я слышал, как он усмехнулся.

- и если ты что-то потерял, ищи там. оно там есть, именно потому, что ты потерял это здесь.

- даже слона? - он выпустил дым и смотрел, как он тает в ночном воздухе.

- конечно. даже слона, - я испытал некоторое облегчение. - если ты потерял слона, он будет там.

кажется, он фыркнул и выкинул сигарету. я смотрел, как она медленно парит в воздухе и гаснет.

- так вот, тогда никакой войны в персидском заливе не было. и всех остальных войн не было.

- по-моему, это гадко, то, что ты говоришь, - сказал он наконец после продолжительного молчания. - хочешь сказать, никто не умер?

я разрушил ногой свой песочный плен и вытянул ногу. песок стал очень холодным и мне на секунду показалось, что нога в капкане.

- я не хочу сказать, что ее как будто не было. и что кто-то умер, а я делаю вид, что это..., - тут я замолчал вновь и выдохнул, - выдумка. я хочу сказать - ее просто не было, потому что не было. просто потому что. Саддама не было. Вот поэтому не было и войны. То есть, он был, но он, тоже, например, скрипач.

- если там живут люди, то там не может не быть войны, - сказал он наконец очень уверенно.

Я молчал и начал просеивать песок между пальцами. На самом деле, это очень увлекательное занятие, особенно когда время над тобой вот так издевается. Я точно знал, что прав, но не знал, как это объяснить. все было как-то слишком просто, и именно поэтому я не находил слов. к тому времени он закурил опять.

- просто у них есть слон, - сказал я наконец и посмотрел на него. Это же так элементарно. очень просто. - Когда у тебя есть слон, ты не ищешь его. а у них слон есть. им не нужна эта гребаная война во вьетнаме, потому что у них есть слон, черт возьми.

я замолчал. я боялся, как обычно, что он не поймет меня, а я не сумею ему объяснить, что имею ввиду. мне постоянно кажется, что он не поймет, что я хочу сказать, потому что я часто говорю непонятно. что, в общем, не удивительно.

я не был во вьетнаме.

- у них есть слон, - повторил он и больше ничего не сказал. он курил и смотрел на комету.

я лег на спину и развел руки в стороны. можно было бы сделать песочного ангела, подумал я. и еще я подумал, что если бы время вдруг решило пойти нормальным ходом, то комета резко бы стартовала и исчезла через пару секунд. это было бы забавно, решил я. как будто кто-то крутанул землю и в этот момент можно было бы поверить во что угодно. последней моей мыслью было: как же здорово, что ты есть. если бы тебя не было, было бы ужасно. я бы умер.

все равно что потерять слона, подумал я.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра